Новинка

Книга-маска

Серия книг: Русская тайна Православие нераздельно

Авторы: Ярослав Астахов
Жанры: Богословие, Художественная литература и поэзия

Притча – это не просто сказ, а такой, что содержит ИНОСКАЗАНИЕ. Автор убежден: самые тонкие и глубокие истины можно передать в полноте лишь посредством притчи.

Как и наиболее жизненно важные. Говорят, притча умерла, т.к. современное внимание удостаивает любые тексты лишь беглого просмотра — где ему читать между строк? Но притча многообразна. Она может быть и стилизацией под старину, и явиться в образе космической фантастики, магического реализма, мистического символизма… Кому-то что-то понравится)

Оглавление

Книга-маска

Что за притча?

Двое в одном

Достойные смерти

Книга-Маска

Страшный снаряд

Стук

Зеркало

Подножье мольберта

Если

Что за притча?

Некогда бытовало выражение «Что за притча?». И значило изумление, потрясение или заинтригованность встречей с чем-то загадочным, непонятным.

А что за слово это такое: притча? Святой четвертого века Василий Великий полагал его отглагольным существительным от «преткнуться» и «притекать». Де: услышишь такое, что поместить не сможешь ты в смысл обыденный, и преткновением сим привлечется внимание ума твоего, и притечешь таким образом к пониманию смысла вышнего.[1]

А еще слово «притча» родственно старорусскому «причет»: народный аллегорический сказ. Некогда «причитать» означало не «оплакивать», а нечто подобное современному «читать между строк».

Словом, притча это не просто сказ, а такой, что содержит иносказание. Как правило — поучительное (хотя и не обязательно). Концовка большинства сказов старинных русских: «сказка ложь, да в ней намек: добру молодцу урок».

Некогда почти любой толковый рассказ был притчей. Или притчу включал.

Что рассказ? Не только произведения малой формы такими были. Эпос о короле Артуре — мозаика, составленная из притч. Русские не только сказки, но и былины, старины — притчи.

Знает мировая литература и роман-притчу: «Робинзон Крузо». Только мало кто теперь понимает характер его такой. Как не понимало большинство и уже при жизни писателя. Дивился Дефо: видят описание приключений реальных там, где сочинил он плетение хитрых символов, отразившее перипетии бурной английской истории семнадцатого века. Не обращают внимания даже на откровенное подзаглавие, которое Даниэль дал своему роману: аллегория.[2]

В эпоху поверхностного внимания, говорят, окончилось время притч. Какое там причитать, если уже и читать-то люди не успевают?

И все же как-то не верится, что убита притча совсем (кинематограф же не убил театр). Она ведь может быть писана в любом жанре. И под старину. И в стиле научной фантастики. И в мистически-символьном.

Опыты перечисленного представлены в этой книжке. Надеюсь, что кому-то какой-то из них понравится.

[1] Не удивительно, что разбирал каппадокийский святой тонкости языка руссов. Имя другое каппадокийцев — мосхи: народ, происшедший от Мосоха, сына Иафетова, скифы. Средневековые авторы не сомневались, что Москва на тысячелетия старше, чем Долгорукий, который не основал ее, а только сделал столицей.

[2] Некоторые полагают, что тут аллегория главная вот какая: ко времени написания романа Дефо разочаровался в радикальных революционных преобразованиях и стал их считать выпадением из цивилизованного хода развития, попаданием на необитаемый остров (тупик истории).

Двое в одном

В заволжских лесах жил старец. Отшельник, пустынник был. От келии своей одинокой он далеко не хаживал. Лишь разве к роднику, за дровами…

Однако един раз в год совершал немаленькую дорогу! Паломничал во святое место, где праведный пострадал Варлаам.

 

Его, Варлаама-инока, в никонианский обряд обратить пытались. Насильственно и с пристрастием.

Он же, от никониан затворясь в часовне, там принял самосожжение. Вот как!

 

И старец тот, что из пустыни, приходил пепелищу кланяться.

А жил там инок от нас. Приглядывал молодой за местом за тем святым.

Что надобно — поправлял. Все памяти совершал честные и вообще службы, какие следует.

Конечно, и привечал паломников.

Да мало, кто приходил. Ведь эти-то ремени[1] заволжские аж кишели тогда разбойниками!..

 

И вот сидит наш монашек один, скучает. Неделями человеческого лица не зрит!

А внове ему сие. Не может еще душа-то его, покамест, сама собою стоять: любоваться Богом…

Безлюдием истомился! Все на дорогу смотрит.

 

И вот. Выходит он однажды к околице: глядь — приближаются по дороге двое.

Стрелец и поп.

Да то не просто стрелец! Не какой-либо из них заурядный! Косая сажень в плечах; в кафтане установленном красном как прямо бог!

И справное вообще он имеет все на себе служилое платье. Секирочку на плече наточенную сверкающую несет!..

А поп? Так и тот величием не уступит! Хоть и на свой манер. Прямо вот плывет будто бы в облачении своем полном — хоть щас и службу справлять!..

Не только наперсный крест — епитрахиль, поручи… Набедренник аж при нем!

 

Обрадовался таким гостям инок. Спешит отворять ворота.

Вот скрипу было…

А как их открыл — так обмер.

Пуста дорога! Ни тебе стрельца удалого, ни священника облаченного!

Но замечает инок потом: нет, впрочем, дорога-то не совсем пуста. Влачится пустынник старец… Один, как перст! Один, аки пребывает во своей пустыни. И нетути никого с ним рядом.

Да и самого пустынника как бы нет: сливается в своем сером рубище со дорогой…

 

Подумал инок тогда: а не перебрал ли вчера я лишку?

Ведь он же, тихонько этак, а бражку-т себе поваривал… Так что? Живой человек! Тебе бы вот в глухомань загреметь смотрителем…

Однако перестал тот грешный монашек так со временем думать. Поскольку ведь каждый год в день этот одно все видел: стрельца, идущего со священником.

Вот они по дороге шагают, близятся… Но как врата отворит — и нетути никого!

Заходит лишь чахлый старец. Анахорет. Пустынник.

И ведь продолжается это — за годом год.

 

И потому стал монашек тогда подумывать: не может оно так быть, чтобы с пьяных глаз одно и то же мне, грешному, мерещилось постоянно. Да не без бесов ли тут? Не чинят ли какой хитр-соблазн? Видениями такими не губят ли как-то душу? Молиться надо!

И помолился он, крепко вопросив Бога. И слышит в сердце своем: старцу-анахорету все расскажи, как есть. И толкования попроси его на имеющее тебе являться.

 

Он так и сделал.

Дождался вещего дня. И странника немощного того привечал особо. И, ниспросив благословение на беседу, все рассказал ему. Спрашивает:

— Что ж это такое, отче? Двоих я вижу идущими до отворения мною врат. А после же того, как открою, — тебя единого! Смилостивись и вразуми меня, грешного: что это? Знамение ли божие мне? Ну или здесь, напротив, соблазн какой?

 

Ответствовал ему старец:

— Нет, чадушко, тут соблазна. Зане, ты чудо созерцаешь Господне. Умение, которое преподал мне Он. Затем, чтобы даже я, старик немощный, а мог бы кланяться повсегда пожарищу Варлаамову. Сколь бы ни развелось разбойников, память Варлаамову свершать.

Наставил меня Господь. И теперь: вот ежегодно день в день — как только собираюсь в опасный путь, хоть и ЕДИН грешный будучи, становлюсь… ДВУМЯ!

Один же из тех двух есть праведник. А другой… куда еще даже меня похуже, грешника непролазного! Зато не занимать ему силушки. Грешной, может быть. И вот идет он через леса, секирушкою поигрывая — разбойника в грех не вводит!..

 

— Велики чудеса Господни! — ответствовал на то инок. — Понятно, зачем стрелец. А ты бы научил меня еще, старче: зачем священник?

— А, чадушко! Так это чтобы против людей добрых не согрешить, коли на пути встретятся. Ведь если бы один стрелец шел — так видели б силу грозную. Только лишь. И через то бы мог их лукавый соблазнить так, что будто бы только сила и есть мерило. А ведь неправда это. У силы место свое, а Бог… Бог не в силе, а в правде! Так вот и правда сия идет в образе того священника в облачении. Радуются встречные-поперечные. Кого поддержит он словом добрым, кому совет передаст от Бога, кого аж исповедует и грехи отпустит, ну а кого, быть может, и повенчает…

 

Задумался тогда инок… потом спросил:

— Вот, отче, мы с тобою люди духовные. А в мир-то все ж иногда выходить приходится. Научи: а так ли всегда нам должно ходить в миру, как ты ходишь?


Купить книгу

Цена: 60,00 руб
Заказ можно оплатить банковской картой. Для оплаты потребуется ввести реквизиты вашей карты.